Сегодня ночью мне позвонил ноябрь. Наверное, больше ему просто не кому было позвонить. Поэтому он выбрал меня в длинном списке тех, кому тоже одиноко в этот вечер.
В доме было холодно и тёмно. Я сидел в зимнем пальто, слушал Дэвида Боуи и пытался иронизировать над собой, хотя челюсти сводило судорогой. Телефон зазвонил в коридоре, громко и противно, как будильник, вырвался меня из того мира на грани, в котором я находился, и первое время я даже не хотел отвечать. Мерзко было думать то том, чтобы встать, пройти в темноте к телефону, поднять трубку и услышать что-нибудь про новую акцию телефонной компании. И окончательно прогнать из комнаты те тени, которые пошли меня навестить, и молча сидят сейчас по углам зеркал, заставляя думать, что я не знаю, чем закончится эта ночь. Да и не хочу знать. Если мои тени меня наконец прикончат, мне будет все равно.
Все же, не знаю зачем, я ответил.
- В этом году очень талый снег, - сказал мне ноябрь.
Ноябрь тоже был на грани. Я это чувствовал.
- Покрепче завязи шнурки на ботинках, придурок, - сказал мне ноябрь.
Я нагнулся, чтобы завязать шнурки, и меня вывернуло прямо на пол.
- От тебя ведь недалеко до алкомаркета? - осведомился ноябрь, совсем, видимо, растерявшись и не зная, что ещё у меня можно спросить.
- Да, недалеко.
Голос у ноября в эту ночь очень холодный, но все равно приятный.
- Извини,что я такой злой, - говорит ноябрь.
Я знаю что ему просто одиноко. Что он боится признать, что любит декабрь, и поэтому сыплет снегом. И поэтому такой злой.
- Декабрь - самовлюбленный идиот, - говорит ноябрь, - он опять гуляет с январём. Всю ночь. Просто до утра.
Я чувствую, как тяжелеет его голос, наливаясь обидой, и все сильнее валит гнилой снег за окном.
- Никто не помнит, что уже январь, - говорю я самому себе, но его это, кажется, успокаивает.
Ноябрь бросает трубку. На меня наваливается тишина. Тени, устав слушать наш диалог, ушли из зеркал, и я рад этому. Сейчас мне хочется только спать.
Надо дождаться звонка от декабря. Объяснить ему, что к чему. Раз он сам, дурак, не понимает.